В «Крокус Сити Холле» во время теракта, по последним данным, пропали без вести 143 человека. 84 найдены и опознаны. Но жертв могло быть больше, если бы не отвага тех, кто в огне и дыму бросился спасать людей. Один из героев — житель подмосковного Одинцово, 41-летний Илья Красников. Вместе с другими зрителями ему удалось вынести и вывести из горящего здания более сотни людей. О событиях того страшного дня — 22 марта — он рассказал «LiveNews24».
Фото: Из личного архива
Илья Красников родом из города Изобильного, Ставропольского края.
— В раннем возрасте я потерял отца, мама с сестрой нас воспитывала, поднимала одна, — рассказывает Илья. — Срочную службу проходил в Дербентском погранотряде. Служил на заставе рядом с Азербайджаном. Домой вернулся в 2003 году. Время было сложное, найти работу было проблематично. Пошел в военкомат, подписал контракт, тогда набирали контингент в Чеченскую республику, где проходила контртеррористическая операция. Служил в разведывательной роте мотострелковой дивизии.
В 2006 году руководство части решило выдвинуть кандидатуру Ильи Красникова на конкурс «Мировой парень», который проходил в Ростове-на-Дону на базе спецназа ГРУ. Где он занял призовое место.
— На соревнованиях я познакомился с Александром Николаевичем Каньшиным, который с командой единомышленников создал Национальную Ассоциацию объединений офицеров запаса Вооруженных Сил (Мегапир). Мы обменялись контактами. Он сказал мне: «Если будешь когда-нибудь в Москве, позвони мне, попьем чая». На том и расстались.
Потом был финал конкурса, который проходил в Москве. Илья Красников и еще несколько ребят из спецподразделений представляли на нем Северо-Кавказский округ. Где Илья занял призовое четвертое место.
— В 2008 году, по завершению контракта, я уволился, приехал в Москву. Работал два дня через два в охране, в автосервисе, ночью — таксовал. У меня было девять классов образования. Решил, что мне надо профессионально расти, окончил вечернюю школу в Балашихе. И, как ветеран боевых действий, поступил в Военно-технический университет. Стал военным строителем.
Со своей женой Илья познакомился… при пожаре.
— Я тогда работал в охране, наше заведение загорелось. Пожар был сильный, но, слава Богу, никто не погиб. Пришлось спасать имущество из огня, рядом была девушка из числа персонала, которая потом стала моей женой.
Илья Красников признается, что не сразу привык к Москве.
— Приехал из армейской среды, где люди держали свое слово, а тут каждый второй пытался обмануть. Было некоторое разочарование. Несколько раз даже хотел все бросить и уехать в Ставрополье, заняться сельских хозяйством. Однажды из моих армейских вещей выпала визитка Александра Каньшина. Понял, что это знак, позвонил ему. Александр Николаевич предложил приехать, мы поговорили. Так я оказался в строительной компании, которую он возглавлял. Работаю в ней уже 14 лет. У меня трое детей, два сына и дочка. Продолжаю заниматься спортом.
22 марта на концерт группы «Пикник» его пригласили друзья-коллеги.
— Мы решили собраться после работы в пятницу, поужинать, отдохнуть, поговорить о жизни, а потом пойти на концерт. Сидели в ресторане в «Крокусе» на 4 этаже. Ближе к 19.55 стали спускаться в лифте на первый этаж. Я заходил последним, был у самых дверей. Как только лифт открылся, услышали хаотичную стрельбу. Прямо перед нами был эскалатор центрального входа. В метрах пятнадцати было большое скопление людей. Люди падали от пуль, но удивительно, толпа стояла на месте. Это был или страх, или ступор. Я, было, шагнул из лифта, но тут меня кто-то сильной рукой втянул обратно. Двери закрылись.
Илья с друзьями спустились на минус первый этаж.
— У меня было ощущение, что друзья идут за мной. А там уже был поток людей. Пройдя метров 30-50, я оглянулся и никого из коллег не увидел. Развернулся против потока, чтобы найти товарищей. И тут увидел мужчину, который вел под руку девушку. Она была ранена в ногу, рана была под коленом, где проходят артерии. У нее началось кровотечение. Предложил ребятам свою помощь, мы понесли девушку.
Все вместе они прошли за угол здания в сторону Павшинской Поймы.
— Пока двигались, просили найти машину, либо вызвать «скорую помощь». Кто-то в толпе сказал, что в соседнем корпусе есть фельдшерский пункт. Мы нашли его, начали стучать, внутри была женщина-медик. Она стала накладывать жгут, вколола обезболивающее. Поняв, что девушке оказывают помощь, я попросил их закрыть дверь и пошел навстречу толпе к центральному входу.
Забегая вперед, Илья говорит, что с девушкой, которую зовут Юля, все в порядке. Они успели обменяться с ее мужем телефонами. Юля перенесла три операции. И, как выяснилось, будут еще оперативные вмешательства. Но главное, она осталась жива.
Когда 22 марта Илья побежал обратно к «Крокусу», поток людей, выбегавших из здания, уже иссяк.
— Когда до центрального входа оставалось добежать метров 30-50, подъехали первые пожарные машины, которые стали поднимать лестницы на кровлю. Хотел пробраться в здание через разбитое окно, и тут увидел молодого человека, который был весь в крови. Рядом лежала девушка в белом, которой он делал массаж сердца и искусственное дыхание.
Девушка не подавала признаков жизни. Илья подбежал к ним, предложил парню: «Давай помогу».
— Он попросил померить у девушки пульс. Он едва прослушивался, был очень-очень слабым. В этот момент сзади подъехала «скорая», медики стали оказывать девушке помощь. Я через проем в окне пролез внутрь здания. Навстречу мне несли мужчину в черном. У него было тяжелое ранение левого бедра, шла кровь. Я помог перенести его через разбитое окно, где со всех сторон торчали осколки.
Илья рассказывает, что в это время рядом оказался еще один парень.
— Мы стали выносить с ним раненых из здания, где-то пришлось тащить людей волоком, где-то на руках, в зависимости от кровопотери.
Илья рассказывает, что в помещении на первом этаже была уже полная темнота и сильное задымление.
— Мы включили на телефоне фонарики, шли от человека к человеку, определяя, есть ли у них пульс и дыхание. Двигались в поисках тех, кому еще можно было помочь. Прошли так весь первый этаж. Кто был живой — вынесли.
На первом этаже, как рассказывает Илья, были также пожарные в масках и с фонариками, а также несколько человек из охраны «Крокуса».
— Один из парней в белой одежде, который также вытаскивал людей, сказал, что видел, как толпа побежала вниз на минус первый этаж, где, возможно, сейчас они задыхаются. Я сказал: «Бежим туда». И мы, человек 7 или 10, стали спускаться по лестнице на минус первый этаж. Он показал нам на гардероб, куда забежали люди. Дверь была закрыта, мы ее выбили. Там был не просто дым, а сплошное молоко, сквозь которое едва проступали очертание людей. Мы решили разделиться. Два-три человека забегали туда, выводили людей, передавали их паре человек, которые стояли на повороте около выхода. Потом мы менялись, и я уже стоял на повороте, где гардероб и эскалатор.
Наверху стояли ребята, которые принимали спасенных людей. Потом уже спасатели выводили их по темному первому этажу на улицу, к медикам.
— Такая вот была вереница, конвейер, действовали быстро, без лишних слов: так, ты — вон туда, а ты — туда. Конечно, и мат иной раз проскакивал. С минус первого этажа мы вывели достаточно много людей. Пробежались еще раз по гардеробу и пошли через первый этаж на второй.
Как говорит Илья, уже был виден открытый огонь, горели стены на втором этаже.
— Туда поднялся я и парень в белом свитере. Мы разделились, побежали в поисках раненых в разные стороны по большому холлу, где было кафе, бар. Искали людей за стойками бара, под столами, под стульями, под диванами. Парень начал задыхаться, побежал вниз. Я пробежался еще по санузлам, выбивал двери, которые были заперты. Людей там не было. А воздух был уже горячий-горячий, дышать было трудно.
Илья рассказывает, когда он начал уже покидать помещение, встретил мужчину в черном, который поднимался по эскалатору.
— Кричу ему: «Ты куда?» Он говорит: «Я ищу родителей» и заплакал навзрыд. Спрашиваю: «Где они?» Он говорит: «Они побежали в туалет». Говорю ему, что в туалетах никого нет. У этого сорокалетнего, крепкого мужчины началась истерика. Он готов был бежать в огонь. Сказал ему: «Жди здесь, я еще раз проверю». Прошел еще раз по санузлам, нашел еще один туалет, который раньше не заметил. Там тоже никого не оказалось. Говорю мужчине: «Давай пойдем на улицу, твои родители могут ждать тебя там». Вывел его.
Потом Илья попытался забежать на третий этаж.
— Но там уже был настоящий ад, было слышно, как обваливается то ли потолок, то ли кровля. Стоял грохот и скрежет. Глаза уже ничего не видели, слезы заливали лицо. Двинулся по эскалатору на первый этаж. Навстречу мне шел спецназ. Командир группы, который шел впереди, спросил: «Ты стрелков видел?» Сказал: «Стрелков не видел». Они, прикрываясь бронированными щитами, пошли вереницей с автоматами дальше.
Илья в десятом часу вечера — весь окровавленный, закопченный и ошалевший — вышел на первый этаж, а потом на улицу.
— Продышался, прокашлялся. Вижу, стоит мужчина, который в самом начале помогал мне вытаскивать раненого сквозь стеклянный проем. Спросил его: «Ты как?» Он сказал: «У меня там человек остался». Выяснил, что парня зовут Рустам, он был из съемочной группы, они должны были снимать этот концерт. Спросил его: «Ты откуда?» Он говорит: «Из Киргизии». Мы обнялись, я поблагодарил его по-братски, откашлялся и пошел в сторону Павшинской Поймы, где меня ждали друзья. Я им уже сказал, что со мной все в порядке, сейчас подойду.
Илья прошел километра два-три, друзья встретились, обнялись. И пошли по домам.
— Когда приехал домой, был еще на адреналине, попытался отмыться. Жена замочила мои джинсы, и вода в тазу стала красной от крови. Ночью почувствовал себя плохо. Сказалось отравление угарным газом. Кашлял так, что выворачивало наизнанку. Началась рвота, ноги были будто ватные. Состояние было сравнимое с опьянением. Ворочаться было больно, видимо, когда мы выбивали двери, я отбил себе легкое и грудную клетку.
Илья говорит, что ему казалось, что везде пахнет гарью.
— Я до сих пор чувствую эту вонь. А тогда утром 23 марта у меня напух живот. Жена сказала: «Слушай, а если у тебя там внутреннее кровотечение?» Жены же умеют навести жути. Я поехал в больницу в Одинцово, мне сделали УЗИ, провели кучу медицинских процедур. Предложили лечь в стационар. Сказал, что у меня остаточные явления, все нормально. Врачи выписали мне обезболивающие, противовоспалительные. Сказали через три дня сделать еще рентгеновский снимок и УЗИ.
27 марта Илья уже вышел на работу.
— Остались небольшие болевые ощущения, а так все нормально.
— Сколько, на ваш взгляд, вам удалось вынести и вывести из «Крокуса» людей?
— Для меня все было как во сне. Какие-то отрывки, какие-то вспышки воспоминаний. Я был как зомби. «Хватай» — «хватаю», «неси» — «несу». Больше ста человек, наверное, мы спасли.
— Кто-то до сих пор стоит перед глазами?
— Да, женщина лет 40-50, которая лежала в лифте. Я увидел ее, когда забежал в лифт в холле. Справа и слева от нее лежали погибшие люди. Говорю ей: «Малыш, ты чего? Пойдем со мной». Она так спокойно, детским голосом, мне говорит: «А я не могу». Спрашиваю: «А что такое?» Она говорит: «У меня нога перебита». Я фонариком посветил, а у нее пуля попала в кость, нога — набок. Я понимаю, что, если сейчас ее не вынести, она может умереть от болевого шока. Парень, который был рядом, попытался ее приподнять, она закричала от боли. Мы побежали за носилками. Вынесли ее.
Илья Красников — заместитель исполнительного директора строительно-производственной компании. За выполнение государственного поручения по строительству противоковидных госпиталей в 2021 году он был награжден медалью ордена «За заслуги перед Отечеством II степени».
— Мы дома тогда не жили месяца два, ездили, открывали госпитали в Смоленске, в Пскове, Дагестане.
Сейчас совет директоров Национальной Ассоциации «Мегапир» обратился к президенту Владимиру Путину с просьбой наградить Илью государственной наградой за спасение людей.
— Я всем говорю: «Мне бы сейчас спокойствия немножечко». Не люблю привлекать внимание к своей персоне, — говорит Илья.
