Совсем скоро — всего через полгода, летом 2024 года — мы, если благополучно доживем, будем отмечать десятилетие продуктовых санкций. В августе 2014 года решено было ввести запрет на поставки в Россию овощей и фруктов, свинины, говядины, птицы, рыбы, сыров, молока и молочных продуктов из стран Евросоюза и США. Символами запрета стали хамон и пармезан — самая очевидная «санкционка».
Фото: Алексей Меринов
Правда, российские предприниматели все-таки нашли способы выкрутиться — не зря тогда же, в 2014-м, появились анекдоты про белорусских мидий и литовский пармезан, произведенный в Аргентине, а «сырный туризм» в ближайшие европейские страны стал весьма популярным развлечением. Сохранились и небольшие лавочки, где все еще можно — втридорога! — купить привезенные в Москву окольными путями европейские продукты. Правда, два года назад — после очередного скачка курса евро, очередного пакета санкций и исчезновения прямого авиасообщения с Европой — количество таких тайных точек существенно сократилось, но все-таки они не исчезли.
Например, настоящие итальянские сыры — и владелец вовсе не скрывает, наоборот, с гордостью говорит, что настоящие, — можно найти в меню небольшой пиццерии на Пресне. Можно взять в качестве закуски, можно купить навынос.
Пикантная горгонзола с голубой плесенью продается по 350 рублей за 50 граммов, пекорино романо или пармезан, ставший символом продовольственных санкций, по 450 рублей. Мясные деликатесы тоже можно купить: прошутто котто (вареный свиной окорок) по 350 рублей за те же 50 граммов, прошутто крудо (копченый) — уже по 690 рублей. Столько же стоит брезаола (копченая говядина), а вот салями обойдется в 350–370 рублей за 50 граммов.
Конечно, эти цены — ресторанные, и относиться к ним нужно соответственно. Однако на скептический вопрос — мол, неужели берут? — сотрудники заведения отвечают снисходительной улыбкой.
— Еще как берут. Не килограммами, конечно, но так это и не картошка. Берут по чуть-чуть: и здесь едят, и домой уносят. А вы возьмете?
Если ресторанные цены все-таки смущают (немудрено: килограмм пармезана выходит аж 9 тысяч рублей!), можно поискать счастья на московских рынках. Прилавки с европейскими сырами обычно ничем себя не выдают — нужно подойти поближе и внимательно вглядеться в ассортимент, чтобы понять: тут тебе и пикантный плесневый французский «Сент-Агюр», и деликатная кремовая немецкая «Камбоцола», и сливочный итальянский «Таледжио»… Продавцы здесь опытные, и глаз у них хорошо наметан: как только они понимают, что клиент, в принципе, готов расстаться с какой-то суммой денег — начинают обволакивающе охмурять.
— Вам вообще какой стиль сыров нравится? Попробуйте вот этот… Откуда? Это Франция. Еще рекомендую вот этот, он свежайший, только сегодня утром распаковали…
— А вот это что?
— Это… — продавщица как будто смущается, но потом продолжает: — Ну это, в общем, из Костромы сыр. С пажитником. Но вы попробуйте, он неплохой! И цена, главное, всего 1400 рублей! И еще вот такой попробуйте: мягкий, похож на фету! Это нижегородский.
Конечно, вся соль — в контексте: на прилавке, где стоимость европейских сыров колеблется между 5 и 8 тысячами за кило (в зависимости от сорта!), полторы тысячи кажутся сущей благотворительностью. Однако смешение французского с нижегородским на сырном прилавке — само по себе интересное явление: до недавнего времени «санкционные» и «импортозамещающие» торговые точки были яркими антагонистами. Но теперь — как объясняет продавщица, предлагая попробовать вот этот сыр с пажитником и еще парочку, — ассортимент европейских сыров существенно сократился. Если принципиально торговать только ими, прилавки останутся полупустыми. А среди российских ведь есть неплохие сыры, ну правда… если поискать, найти-то можно…
Сократился не только ассортимент — цены, как ни удивительно, тоже слегка упали.
Например, треугольничек пармезана — не важно, грана падано или реджано, — нынче стоит 1500 рублей. Динамика налицо: еще полгода назад его стоимость колебалась в диапазоне 2100–2300 рублей.
— Если мы не снизим цены, мы вообще ничего не продадим, — откровенно признается торговец уже около другого прилавка. — Нам это выгоднее, чем свернуть лавочку совсем: постоянные покупатели есть, хоть их и не так много. Вот видели, только что дама ушла в красном пальто? Она каждую субботу приходит. Берет всегда по чуть-чуть: сто грамм одного сыра, сто грамм другого, шарик моцареллы. Зато стабильно.
Впрочем, разговоры о снижении цены звучат довольно-таки иронично. Даже если не заводить привычную беседу а-ля «Да вы знаете, сколько этот пармезан стоит в Италии?!» — ведь с учетом скачков курса евро и труднодоступности поездок в Евросоюз вариант «купить на родине» становится почти неактуальным, — все равно очевидно: наценка зашкаливает. Практически в любой столице постсоветских государств — в Ереване, Баку или Бишкеке — такой же кусочек пармезана можно купить за сумму, эквивалентную 500 рублям. Ну, всё прозрачно — там нет санкций, а здесь есть. А за коктейль из санкций и желания поесть хорошего сыра надо платить.
Кстати, ответ на вопрос «откуда дровишки?» у всех безукоризненный: «Из Сан-Марино». Все правильно — на эту крошку-страну санкции не распространяются, так что оттуда можно хоть черта в ступе привезти.
Упаковывая купленные сыры в красивый пакетик, продавщица добавляет заговорщицким тоном, слегка понизив голос:
— А еще у нас есть новозеландская говядина… Хороший рибай. Если вам надо, скажите за 2–3 дня заранее, привезем.
От этих слов словно повеяло чем-то неумолимо винтажным. Благополучно забытым за тридцать лет, но сохранившимся на генетическом уровне… Фильмами Эльдара Рязанова. Прекрасными бабушкиными сказками о том, как в булочную непременно надо было подойти с черного хода, чтобы получить свежайший батон. Дедушкиными — о том, как требовалось кокетничать с торговками из мясного ряда на рынке, чтобы урвать кусочек вырезки к празднику. И, конечно, потрясающим глаголом «достать».
