В прошлом году Россия совокупно заработала на нефтегазовых поставках в Турцию, Китай, Индию, Бразилию, Индонезию и Малайзию почти $187 млрд — на $56 млрд больше, чем в среднем экспортировала в Европу до введения ею санкций. Такой расчет сделали аналитики РИА Новости. Но не стоит торопиться с оптимистическими выводами о том, что сырьевая переориентация на дружественные страны принесла в итоге Москве одни сплошные выгоды. За позитивными цифрами скрывается немало реальных экспортных проблем
Фото: freepik.com
В досанкционные годы 27 государств ЕС закупали у РФ углеводородов в среднем на $102,5 млрд, при этом в 2023-м показатель составил лишь $31,6 млрд. В результате выпавших доходов от поставок на европейский рынок набралось на $70,9 млрд. Но, как пишет РИА Новости, это «с лихвой компенсируется доходами от роста экспорта в шесть дружественных стран». Агентство изучило данные национальных статслужб Турции, Китая, Индии, Бразилии, Индонезии и Малайзии, сравнив среднюю цену поставок в 2019-2021-м и 2023 годах. Информация за 2022 год не учитывалась из-за аномальных колебаний в стоимости импорта.
На этих направлениях российский сырьевой экспорт составил в прошлом году $186,7 млрд против $59,9 млрд в среднем за 2019-2021 годы. Соответственно, Москва дополнительно заработала $126,8 млрд. Крупнейшим покупателем оказался Китай, который вдвое (с $43,3 млрд до $94,6 млрд) увеличил расходы на приобретение угля, газа, нефти и нефтепродуктов из РФ. Следом идут Индия (объем закупок вырос почти в 18 раз, до $53,7 млрд), Турция (в 2,4 раза, до $30,1 млрд), Бразилия (в 24 раза, до $5,3 млрд).
«Сырьевая переориентация на условный «восток» носила для России вынужденный характер в связи с западными санкциями, — говорит руководитель департамента продаж и клиентской поддержки «Альфа-Форекс» Александр Шнейдерман. — Разумеется, рынки ЕС и новых торговых партнеров РФ неравноценны. Во-первых, часть выручки неизбежно съедают расходы на транспортировку. К примеру, доставить сырье до Малайзии или до Южной Америки можно только морским транспортом, никаких иных логистических вариантов нет. Это явно дороже установившейся рабочей схемы доставки по трубопроводам в ЕС прямо на предприятия нефте- и газопереработки».
Во-вторых, Индия и Китай пользуются введенными ограничениями на закупочную стоимость российской нефти («потолок») и диктуют собственные условия, в частности предлагают приобрести сырье с дисконтом. В-третьих, если с европейскими партнерами заключались долгосрочные контракты, то сегодня на альтернативных рынках господствуют спотовые и, как правило, менее выгодные для Москвы сделки. Наконец, страны Евросоюза расплачивались стабильными долларами или евро, и конвертация в обе стороны не вызывала затруднений. Сейчас расчеты с контрагентами идут в основном в национальных валютах. И если юани востребованы — в том числе, на внутреннем рынке РФ, то индийские рупии оседают на счетах российских компаний мертвым грузом, усиливая торговый дисбаланс.
«Допустим, в 2023 году объемы нефтегазовых поставок в Европу оказались превышены в ценовом измерении за счет других рынков, — рассуждает ведущий эксперт Центра политических технологий Никита Масленников. — Однако общий экспорт в 2023 году упал, по данным Федеральной таможенной службы, на 28,3%, с $592,5 млрд до $425,1 млрд. А несырьевой неэнергетический экспорт (ННЭ) сократился на 23%, до $146,3 млрд. Стало быть, структура внешней торговли не улучшается, становясь всё более консервативной и всё менее диверсифицированной. Хотя это позволяет решать сиюминутные тактические задачи — пополнять ФНБ, финансировать дефицит бюджета — мы вынужденно возвращаемся к тому, от чего стремимся уходить: сырьевой зависимости».
Кроме того, упор сделан на узкой группе стран, а это порождает массу рисков — и ценовых (если начнут требовать дисконт), и логистических (дорожающая транспортировка), и платежно-расчетных (оплата за экспорт задерживается или не проходит из-за нависающей над партнерскими банками угрозы вторичных санкций). С точки зрения стратегической, это весьма зыбкая почва.
«Отдельный больной вопрос — переориентация по газу, требующая других подходов в развитии газовой промышленности, — говорит Масленников. — Непонятно, что нам делать, например, с Ямальским газовым месторождением и, вообще, со всем добываемым на российском севере газом? Сегодня его остается лишь перерабатывать в СПГ и везти по Северному морскому пути в тот же Китай, поскольку строить для этого трубопроводы через всю страну — не вариант. Резюме: за нефтегазовым разворотом на восток скрываются мощные системные вызовы».
